Достигайте (διώκετε) любви.
Показав, что любовь есть великий дар, далее располагает стремиться к ней. Не сказал: ищите любви, но достигайте любви, требуя усиленного старания. Ибо она удаляется от нас, и много нужно пробежать, чтобы достигнуть ее.
Дабы не подумали, что превознес любовь с целью унизить дарования, присовокупляет: ревнуйте о дарах духовных, то есть о дарованиях, преимущественно же о пророчестве. Сказал это против того, что коринфяне надмевались даром языков.
Ибо кто говорит на незнакомом языке (γλώσση), тот говорит не людям, а Богу; потому что никто не понимает его, он тайны говорит духом; а кто пророчествует, тот говорит людям в назидание, увещание и утешение,
Сравнивает языки с пророчеством и показывает, что они не совершенно бесполезны сами по себе; ибо говорят не людям, но Богу, то есть не говорят удобопонятное и ясное для людей, но Духом Святым говорят таинственное. Посему, как говорящие от Духа, они — великое дело, а как неполезные людям, они — ниже пророчества. Ибо оно и от Духа и многополезно; оно назидает нетвердых, увещает и возбуждает нерадивых, утешает малодушных. Итак, Павел везде поставляет высшим то, что полезнее.
Кто говорит на незнакомом языке, тот назидает себя; а кто пророчествует, тот назидает церковь.
Многие, говорящие языками, не могли объяснить того, что сами говорили. Посему они были полезны только сами себе. А пророчествующий полезен для всех слушателей. Посему какое расстояние между пользой одному и пользой Церкви, такое же расстояние между языками и пророчеством.
Поскольку у коринфян многие говорили языками, то дабы не подумали, что из зависти унижает языки, говорит: я желаю, чтобы вы говорили все, не один или два; еще более желаю, чтобы вы пророчествовали, потому что это много полезнее.
Ибо пророчествующий превосходнее того, кто говорит языками, разве он притом будет и изъяснять, чтобы церковь получила назидание.
Пророк, говорит, выше; но выше того, кто только говорит языками, а не умеет объяснить. Если же умеет и объяснить, то он равен пророку. Ибо чрез объяснение того, что говорит языком неясно, он назидает Церковь. Объяснение было также дарованием, и иным из говорящих языками подавалось, а иным не подавалось.
Теперь, если я приду к вам, братия, и стану говорить на незнакомых языках, то какую принесу вам пользу, когда не изъяснюсь вам или откровением, или познанием, или пророчеством, или учением?
Хотите ли знать, что языки без объяснения бесполезны? Пусть я Павел, учитель ваш, говорю языками; ив этом случае не будет никакой пользы для слушателей, если я не изъясню чего-нибудь откровением, то есть как обыкновенно говорят получившие откровение от Бога; ибо и это также вид пророчества, когда в присутствии многих открываются помыслы каждого. Или познанием, то есть как могут говорить имеющие знание и изъясняющие слушателям тайны Божий. Или пророчеством, то есть когда кто-нибудь ведет речь и о прошедшем, и о настоящем, и о будущем. Ибо пророчество обширнее, чем откровение. Или учением, то есть в виде учительского слова, когда бывает речь то о добродетели, то о догматах. Ибо и учение бывает на пользу слушателям. Иные слово откровением понимали так: говорит что-нибудь удобопонятное, ясное и наглядное, а познанием — сказать такое, что может быть познано.
И бездушные вещи, издающие звук, свирель или гусли, если не производят раздельных тонов, как распознать то, что играют на свирели или на гуслях?
И что, говорит, я говорю, что у нас неясное бесполезно, а ясное полезно? Если и у бездушных орудий звуки не будут производить раздельных тонов, то есть ясных, но все будет смешано, то нельзя ни распознать того, что играют, ни получить удовольствия и радости.
От вещей не необходимых перешел к необходимейшим, упомянул о трубе, и говорит, что и от нее бывают стройные звуки, одни приготовляющие к войне, а другие отвлекающие от войны. Если она будет издавать неясный и неопределенный звук, то воины не будут готовы, и что пользы от неясного звука?
Так если и вы языком произносите невразумительные слова, то как узнают, что вы говорите? Вы будете говорить на ветер.
Дабы не сказали: какое к нам отношение имеет пример свирели и трубы?, говорит: если и вы даром языков не будете произносить слов вразумительных, то есть ясных, то вы говорите напрасно и на ветер, потому что никто не понимает; ибо вся сила в том, чтобы дар был полезен, для чего же он подавался? Ужели для того, чтобы находил пользу один только получивший его? Если же он желал быть полезным и для других, то должен был или молиться Богу и чрез чистую жизнь получить дар истолкования, или обратиться к тому, кто может изъяснять. Павел для того говорит это, чтобы соединить их друг с другом, и чтобы они не считали себя достаточными для самих себя, но принимали к себе тех, которые могут и истолковать: ибо тогда дар будет полезнее.
То есть столько наречий появилось в мире, скифское, индийское, фракийское и иных народов, и все племена говорят что-нибудь; ибо они не без языка.
Но если я не разумею значения слов, то я для говорящего чужестранец, и говорящий для меня чужестранец.
Если я не буду разуметь значения слов, то говорящий покажется мне чужестранцем, то есть говорящий непонятное; подобным покажусь и я ему, не по худости слов, но по нашему непониманию.
Некоторые после слов так и вы ставят точку, и объясняют: так и вы, говорящие языками непонятное, кажетесь слушателям чужестранцами; потом снова начинают и читают: ревнуя о дарах духовных. Но святой Иоанн Златоуст читает без разделения. Поскольку, говорит, вы ревнуете о дарах духовных, то и я желаю этого, и принимаю это, как и прежде сказал; только вы старайтесь обогатиться ими к назиданию, то есть к пользе Церкви. Ибо я не только не препятствую вам говорить языками, но желаю, чтобы вы обогатились этим даром, лишь бы только употребляли его на пользу общую.
Указывает способ, как дар этот сделать полезным для многих. Говорит: говорящий языками пусть долится, дабы получить и дар истолкования. Значит, они сами виновны в том, что не получают дара истолкования, потому что не просят его у Бога.
Ибо когда я молюсь на незнакомом языке, то хотя дух мой и молится, но ум мой остается без плода.
В древности некоторые вместе с даром языков получали дар молитвы, и произносили слова персидские или римские, но ум не понимал того, что они говорили. Павел и говорит, что дух мой, то есть дарование, движущее язык, молится, а ум мой пребывает без плода, так как не разумеет ничего из произносимого. Смотри же, как он постепенно доказал, что говорящий только языком бесполезен и сам для себя. Так объясняет это место святой Иоанн. Некоторые же понимают так: если я говорю языком, но не объясняю, то дух мой, то есть душа моя, сама по себе получает пользу, а ум мой остается без плода, потому что не приносит пользы другим. Понимающие так это изречение, по моему мнению побоялись заблуждения Монтана: ибо он ввел такую ересь, что пророки решительно не понимали своих речей, но одержимые Духом говорили нечто, а что говорили, того не разумели. Но это здесь неуместно. Ибо апостол сказал это, то есть что не понимают своих слов не о пророках, но о говорящих языками, и из них не о всех, но некоторых.
Что же делать? Стану молиться духом, стану молиться и умом; буду петь духом, буду петь и умом.
Что же, говорит, полезнее? и чего нужно просить у Бога? того, чтобы молиться духом, то есть дарованием, а также и умом, то есть мыслью, сознавать слова молитвы. Подобным образом и о пении.
Ибо если ты будешь благословлять духом, то стоящий на месте простолюдина как скажет: "аминь" при твоем благодарении? Ибо он не понимает, что ты говоришь.
Когда, говорит, ты поешь, если будешь благословлять духом, то есть духовным дарованием посредством языка, то занимающий место простеца, то есть мирянин, как при твоей молитве скажет аминь? ибо ты слова во веки веков сказал неясно и на незнакомом ему языке, и он не уразумел, и потому не получает пользы.
Дабы не подумали, что решительно унижает дарование языков, говорит: ты с своей стороны хорошо благодаришь, но, так как при этом нет пользы ближнему, благодарение твое бесполезно.
Дабы не подумали, что унижает этот дар потому, что сам не имеет его, говорит: я более всех говорю языками.
Но в церкви хочу лучше пять слов сказать умом моим, чтобы и других наставить, нежели тьму слов на незнакомом языке.
Умом моим, то есть понимая и сознавая свои слова, и будучи в состоянии объяснить их, дабы принести пользу и другим. Нежели тьму слов на незнакомом языке, то есть когда не могу истолковать их; ибо в таком случае польза ограничивается только мной одним. Пять же слов говорит всякий учитель, который прилагает приличное лекарство к каждому из пяти чувств наших.
Показав, какое место занимает дар языков, употребляет наконец грозную речь и порицает их за то, что они мудрствуют, как дети. Ибо поистине детям свойственно удивляться предметам малым, потому что они могут поражать, каковы и языки, и пренебрегать предметами великими, потому что они не обнаруживают ничего нового, каковы и пророчества. Итак, здесь убеждает не превозноситься, даже просто не знать, что такое злоба, как и дети не знают, а умом быть совершенными, то есть рассуждать, какие дарования выше и полезнее. И иначе: на злое младенец тот, кто никому не делает зла, но незлобив, как дитя, а совершен умом тот, кто, не делая никому зла, приносит еще пользу, и не только зла избегает, но и добродетели достигает, и сохраняет сам себя невредимым от вещей временных. Это наставление подобно следующему: будьте мудры, как змии, и просты, как голуби (Мф.10:16).
В законе написано: иными языками и иными устами буду говорить народу сему; но и тогда не послушают Меня, говорит Господь.
Опять сравнивает пророчество с языками, и показывает превосходство его, а в чем оно, видно из того, что сказано далее. Законом обычно называет весь Ветхий Завет. Посему и теперь о словах, написанных в конце книги Исаии (Ис.28:11-12), говорит, что написаны в законе. Словами но и тогда не послушают Меня показывает, что чудо могло изумить их, но если они не убедились, то это их вина. Ибо Бог всегда делает Свое и являет Свой промысл, хотя знает, что люди не покорятся, — дабы они были безответны.
Знамение изумляет, но не научает и не приносит пользы, а часто и вредит, как язык без истолкования, почему далее (1Кор.14:23) и говорит: не скажут ли, что вы беснуетесь? Притом знамения и даны для неверующих, ибо верующие не нуждаются в них, потому что они уже веруют.
Пророчество, говорит, полезно для верующих, потому что оно наставляет их. Но ужели пророчество не служит и для верных? Как же (1Кор.14:24) говорит, что если все пророчествуют, и войдет кто неверующий? Вот пророчество и для неверующих. На это можно ответить: апостол не сказал, что пророчество бесполезно для неверующих, но что оно не служит бесполезным знамением, как языки. Кратко сказать: язык служит знамением для неверующих, то есть только для изумления их, а пророчество полезно верующим и неверующим, обличая их, хотя не называется знамением для них.
Если вся церковь сойдется вместе, и все станут говорить незнакомыми языками, и войдут к вам незнающие или неверующие, то не скажут ли, что вы беснуетесь?
Прикровенно объясняет, что дар языков без дара истолкования бывает поводом и ко вреду. Говорит же это с целью смирить гордость их. Они думали, что дар языков делает их предметом удивления; Павел, напротив, доказывает, что он обращается им в бесславие, давая повод считать их безумными. А дабы ты не подумал, что от самого дарования зависит, что имеющего оное покрывают бесславием, говорит: неразумные скажут, что вы беснуетесь. Незнающие, говорит, или неверующие, каковы были те, которые об апостолах говорили, что они напились сладкого вина (Деян.2:13). А благоразумные получают пользу и от дара языков, как например, бывшие при апостолах удивлялись, что они говорили о великих делах Божиих (Деян.2:19).
Но когда все пророчествуют, и войдет кто неверующий или незнающий, то он всеми обличается, всеми судится. И таким образом тайны сердца его обнаруживаются, и он падет ниц, поклонится Богу и скажет: истинно с вами Бог.
Видишь ли, как пророчество полезнее как оно, открывая тайны сердечные, заставляет неверующего признавать Бога, падать ниц и поклоняться, и исповедывать: истинно с вами Бог? Подобное совершил Бог и с Навуходоносором. Ибо, когда Даниил открыл ему значение сна, он сказал: Истинно Бог ваш есть Бог, открывающий тайны (Дан.2:47). Познай отсюда значение и того, что сказано выше: откровением (1Кор.14:6). Ибо вот, откровение — один из видов пророчества. Заметь и то, что Дух есть Бог. Ибо говорит: истинно с вами Бог. В пророках же, несомненно, действует Дух. Ибо выше (1Кор.12:10-11) так сказал, что пророчества даются Духом.
Итак что же, братия? Когда вы сходитесь, и у каждого из вас есть псалом, есть поучение, есть язык, есть откровение, есть истолкование, — все сие да будет к назиданию.
В древности и псалмы составляли по дарованию, и на учительство подаваем был дар. Откровением же называет пророчество, давая роду имя вида. Упоминает и о даре языков, дабы не сочли этот дар совершенно презренным и не входящим даже в ряд дарований. Все это, говорит, пусть бывает к назиданию. Ибо отличительное свойство христианина — назидать, приносить пользу. Как же может назидать, приносить пользу тот, кто имеет один только дар языков? Так: если он сойдется с имеющим дар истолкования, и они будут проявлять свои дарования в союзе.
Если кто говорит на незнакомом языке, говорите двое, или много трое, и то порознь, а один изъясняй.
Я не возбраняю говорить на языках, но чтобы это было не без истолкования. И пусть немногие говорят на языках, дабы не произошло смешения и беспорядка; и то порознь, то есть преемственно. Но, во всяком случае, должен быть истолкователь.
Если не будет иметь истолкователя, пусть не говорит в церкви, дабы не показаться чужестранцем, произносящим непонятное и невразумительное для многих. Если же будет настолько тщеславен, что не захочет молчать, то пусть говорит себе и Богу, то есть без шума и тайно, про себя, так, чтобы слова его были слышны одному только Богу, а не людям. Смотри, как, казалось бы, дозволяет, а между тем запрещает.
Между пророками укрывались и волхвователи. Посему говорит: пусть прочие рассуждают о них, дабы не укрылся в тайне как-нибудь волхвователь. Ибо как выше (1Кор.12:10) сказано, что был дар и различения духов для распознания ложных и истинных пророков. Повелевает пророчествовать двоим или троим, для соблюдения благочиния и для того, чтобы во множестве не укрылись волхвователи.
Если же другому из сидящих будет откровение, то первый молчи. Ибо все один за другим можете пророчествовать, чтобы всем поучаться и всем получать утешение.
Здесь научает благочинию и смиренномудрию. Когда, говорит, Дух возбудит другого, ты, первый, молчи. Ибо если бы Духу угодно было, чтобы ты говорил, то все, один за другим, можете пророчествовать, то есть не печалься, ибо можешь и ты, и другой, и все пророчествовать поодиночке и преемственно. Ибо это дарование не ограничивается одним только, но подается всем, дабы вся Церковь поучалась и получала поощрение к добродетели.
И это в утешение тому, которому повелел молчать. Слова эти имеют такое значение: не возражай, не противься. Ибо Сам Дух, то есть дарование, находящееся в тебе, и действие Духа, находящегося в тебе, повинуется дарованию другого, возбужденного к пророчеству: и если Дух повинуется, то тем более ты сам, получивший Духа, не должен возражать. Некоторые же понимали так: языческие прорицатели, если раз овладел ими бес, хотя бы и хотели, не могли молчать; а наши святые пророки не так, но от их воли зависит молчать или говорить. Это и значат слова: духи пророческие, то есть дарования, послушны пророкам и воле пророков молчать и не молчать. Дабы имеющий это дарование не сказал: как я, по твоему повелению, могу молчать, когда я говорю по побуждению от Духа?, говорит, что Дух Сей, побуждающий тебя, повинуется тебе, и в твоей уже власти состоит молчать, и потому на Духа не ссылайся напрасно.
Показывает, что и Богу так угодно, чтобы первый молчал; потому что Бог не есть Бог неустройства и беспорядка (а беспорядок будет, если никто не молчит, а все пророчествуют), но мира. Сей мир соблюдается во всех Церквах у святых, то есть верующих. Ибо есть церкви эллинские и греческие. Постыдитесь и вы вести себя иначе, нежели как ведут себя все церкви.
Жены ваши в церквах да молчат, ибо не позволено им говорить, а быть в подчинении, как и закон говорит.
Указав хороший порядок всему, что касалось дара языков и пророков, именно, чтобы немногие пророчествовали, и оттоле не происходило бы замешательства и неустройства, теперь уничтожает беспорядок, происходивший от жен, и говорит, что они должны молчать в церкви. Потом говорит нечто большее, именно, что им приличнее быть в подчинении. Ибо подчинение означает молчание от страха, как это бывает в рабынях. Законом же называет книгу Бытия, в которой написано: к мужу твоему влечение твое, и он будет господствовать над тобою (Быт.3:16). Если же жене определено быть в подчинении у мужа, тем более — у духовных учителей в церкви.
Чтобы не сказал кто-нибудь: если они не будут говорить, то как научатся тому, чего не знают? отвечает, что они дома должны учиться у мужей своих. Это сделает их скромными, а мужей более внимательными, так как они должны будут слышанное ими в церкви точно передать женам по их вопросам. Заметь же, что женам не позволено в церкви говорить даже о предметах необходимых и душеполезных.
Быть может, они красовались духовными беседами в церкви; а он, напротив, говорит, что это для них бесславно и постыдно.
Речь обращена к кому-то, как бы возразившему ему. Что говорит, вы противитесь, и не признаете хорошим, чтобы жены молчали в церквах? Не потому ли, что вы учители, и от вас проповедь перешла к прочим? Ужели вера утвердилась у одних вас, и вы не должны принимать то, что принято другими? Вы — верующие, но не первые, не единственные. Посему и вы должны охотно принимать то, что угодно вселенной.
Если кто почитает себя пророком или духовным, тот да разумеет, что я пишу вам, ибо это заповеди Господни.
К концу поставил то, что сильнее всего, именно, что так повелевает чрез меня Бог, и это, несомненно, признает тот, кто у вас почитается пророком или имеющим иное какое-нибудь духовное дарование, например, дар знания.
То есть: я сказал; кто хочет, тот поверит. Такой тон речи показывает человека, не свое желание старающегося исполнить, но имеющего в виду общую пользу. Так обыкновенно поступает Павел тогда, когда не очень нужно противоречить. Ибо какая нужда Павлу противостоять и убеждать, что слова его суть заповеди Божий, когда он говорит своим ученикам, и сказал уже, что кто духовен, тот признает их божественность? Очевидно, что все поспешат назвать их божественными, дабы показаться духовными.
Итак, братия, ревнуйте о том, чтобы пророчествовать, но не запрещайте говорить и языками.
Поговорив о дарованиях, вставил слово о женщинах: теперь опять говорит о дарованиях, и дару пророчества дает первое место, сказав: ревнуйте, а дару языков — второе. Не сказал: позволяйте, но: не запрещайте. Так мы обыкновенно говорим о предметах не необходимых, ни позволяя, ни запрещая.
Как бы сразу все исправляет, и то, что касалось говоривших на языках, и то, что касалось жен, говоривших в церкви, и вообще все, что у них происходило не в порядке. Благопристойно же и чинно будет все тогда, когда говорящие на языках будут говорить с истолкованием, а не как беснующиеся, когда пророки будут друг другу уступать, когда жены будут молчать.